«Простите, пацаны!»

Похоже, 70-летие «Молодой гвардии» станет тяжким испытанием для Луганской области. Собственно, уже стало. Высокие умы тонут в бездонной пучине размышлений: что делать и с датой, и с молодогвардейцами, и с отношением к тому, что они совершили? А самое главное — что делать с тем, что нынешняя молодежь о юных краснодонцах едва слыхала, роман Фадеева в глаза не видала и не только о героях Великой Отечественной войны знать не знает, но и о самой войне имеет весьма смутное представление. С теми же, кто представление имеет, дело обстоит еще хуже, поскольку среди них немало публики сомнительной и даже опасной.

Как-то неофашисты, националисты, в самом лучшем случае — амбициозные жертвы «пересмотра и переоценки» всего на свете, в том числе — и военных событий. Куда как просто было в советские времена, когда существовала — по крайней мере, официально — одна-единственная точка зрения! Ну, да ушедшего не воротишь, надо что-то делать в существующих обстоятельствах.

И ведь делают! В попытках «популяризировать подвиг» дошло уж и до мультфильма о «Молодой гвардии». Ничего не имею против этого жанра. Повзрослевшие советские дети помнят: истинные мультшедевры патриотического толка создавали мастера во времена оны. Данного шедевра пока не видела, судить о нем не могу. Зато знаю — и все знают, — что мультипликация стала не единственным средством донести до молодого поколения мессидж (прости, Господи, что скажешь) о краснодонском подполье. Следующим жанром была избрана рок-опера.

Опять-таки, трудно что-либо возразить против рок-оперы как таковой, когда известны подлинно великие ее образцы. Не померк ведь образ Иисуса Христа после того, как Эндрю Ллойд Уэббер сказал о Сыне Божьем современным музыкальным языком. Да и с высокими мыслями и чувствами (как то: патриотизм, верность, долг, преданность, любовь) не произошло ничего плохого после «Юноны и Авось» Алексея Рыбникова. Напротив: для многих все эти материи, доселе отвлеченные, стали как-то ближе и понятнее.

Осторожно! Местные авторы

Беда, видимо, в том, что на степных просторах Луганщины не видать пока еще ни Уэббера, ни Рыбникова, ни, на худой конец, какого-нибудь Александра Градского. А рок-опера «Распятая юность» именно домодельная, местных авторов, на что с особой гордостью напиралось в анонсах. Музыка, стало быть, Юрия Дерского, крепкого и вполне профессионального автора популярных песен, ранее с крупными формами дела не имевшего. А либретто, стало быть, Владимира Зайцева, рекомендуемого поэтом, но более известного как чиновник — экс-начальник областного управления культуры. За постановку взялся коллектив Луганского украинского музыкально-драматического театра — поющий, танцующий, известный яркими, зрелищными спектаклями. В пресс-релизе предупреждают: театр впервые попробовал не констатировать общеизвестные факты, а говорить о своем эмоциональном отношении к событиям языком света, музыки, красок, пластики. Спектакль-де рассчитан на общение с молодежью современными невербальными средствами.

Режиссер-постановщик, заслуженный артист Украины Анатолий Яворский, тоже предупредил, чтоб не искали никаких политических подтекстов, потому как их нет. Актеры и режиссер не спорят с историками, а просто художественно воплощают тему. Автор либретто Владимир Зайцев, разумеется, не отстал и предупредил, что предлагает современный взгляд на историю. А подтолкнуло его к этому анкетирование школьников, показавшее, что они про «Молодую гвардию» ничегошеньки не знают. Предупреждений показалось многовато. Но посмотрим, помолясь!...

Актеры сделали все, что могли

Сразу скажу: у меня нет ни одной претензии к молодым актерам. Ну, почти ни одной. Как нет и к режиссеру. Они работали в предлагаемом материале и сделали все, что могли. И сделали отлично: почти безупречно пели, ярко выражали эмоции, выразительно двигались. Пластика — одна из наиболее сильных сторон Анатолия Яворского, и под его руководством актеры действительно способны этим «невербальным средством» донести практически любую мысль. Впечатлила и сценография Виктора Горбулина. И это, как говорится, все о добром. Вопрос «зачем?» как возник на второй минуте, так и остался до конца. Нет, я понимаю, со знанием истории у племени младого дело обстоит из рук вон плохо и положение надо спасать, но едва ли все средства хороши!

И дело не в том, что это рок-опера. Собственно, рок-оперы как таковой не было — если уж следовать букве элементарной теории. А теория «для чайников» поясняет: рок-опера есть музыкально-драматическое произведение, стилистической основой которого является рок-музыка. Так вот все это на сцене отсутствовало. Юрий Дерский напомнил нам, что мы живем в эпоху повального постмодернизма. Он щедро использовал прямые цитаты — понемногу отовсюду — и различные аллюзии. В ход пошли и «Дойчен зольдатен», и «Ленинградская симфония» Шостаковича, и народные темы. Самостоятельные же фрагменты Дерского напоминали сразу все и в памяти, увы, не остались. Никаких тебе «Ты меня на рассвете разбудишь», запоминающихся сразу и навсегда.

Но... Только бы это горе!

Ажурные чулки и военная хроника

Настоящим горем, товарищи, было либретто. Ведь екнуло что-то нехорошим предчувствием, когда выяснилось, что альтернативный взгляд на историю предлагает человек сугубо почтенных лет, по годам — дедушка нынешней молодежи. И предчувствия, товарищи, не обманули! Началось действо с сокрушительно банального, до зубной боли шаблонного монолога о родном шахтерском крае. Просто передовица районной газеты 70-х. Дальше пошли удручающие стишки — жаль, не располагаю текстом, стоило бы поцитировать. Современное прочтение выразилось в следующем. Сегодняшняя молодежь обращается к погибшим молодогвадейцам просто и доходчиво: «Простите, пацаны!» С учетом того, что в «Молодой гвардии» были и девушки, следовало, видимо, добавить: «...и телки».

Однако и это не самое печальное. Хуже, что автор, печалившийся по поводу неосведомленности молодежи, не потрудился поведать, ради чего краснодонские мальчики и девочки пришли в подпольную организацию, что там делали, во имя чего приняли мученическую смерть. Зато для описания обстоятельств этой мученической смерти не пожалел ни времени, ни красок. Закралась крамольная мысль: а не нажил ли Владимир Зайцев некий фрейдистский комплекс? На сцене как минимум трижды возвращались к теме пыток, в стихах и прозе вновь и вновь повторяя, что и с кем сделали гестаповцы! Вполне в стилистике садомазо оказалось и авторское видение застенков: истерзанные молодогвардейцы корчились за железными рамами, на которые натянута сетка-рабица, а по сетке хлещут цепями две девицы в ажурных чулках, затянутые в алую лаковую кожу, и поют: «Мы камеры, мы камеры...» Вид у девиц непристойный и до крайности стервозный, ассоциации же, которые они вызывают у неподготовленного зрителя, не имеют ничего общего с геройским противостоянием мучениям и смертью за родину.

Автор совершенно запутался в махровых советских штампах, привычных ему с младых ногтей, попытках быть современным и альтернативным и стремлении никак не анализировать, что и зачем совершили герои подполья. Зрители, которых он собирался просветить, теперь, надо полагать, и вовсе потерялись. А поскольку не приходится надеяться, что после просмотра спектакля они побегут в библиотеки за романом Александра Фадеева, дело будет совсем худо. Все смешалось: автоматные очереди, ажурные чулки, кровавые подробности, эротичные мини, военная хроника, алая помада... Да еще гестаповцы оказались в куклуксклановских балахонах из малинового шелка... Бедный зритель! Кто теперь все расставит по местам в твоей головушке?.. А зрителей будет много. Несколько дней — по два спектакля в Луганске, потом — тур по области. Нет, у нас, конечно, хватит студентов и школьников, чтобы наполнять залы, но последствия!..

И поистине достойно удивления, что молодые актеры в обстановке полной клиники сумели оставить светлое и какое-то очень правильное впечатление. Они заставили подумать о том, о чем не думаешь, читая книгу: они ведь были практически детьми — те, кого сделали хрестоматийными героями. И, наверное, руководствовались не жезлом пропаганды, а детским любопытством, детским же упрямством, детским честным словом. И мучились детским страхом больше никогда не увидеть маму и огорчить ее своей смертью. И по-детски до последней секунды верили, что уж они-то никогда не умрут... А потом подумалось: наверное, они, прошедшие ад на земле, сидят сейчас на облаке, беспечно болтают ногами, смеются... Лишь бы не над нами.

// Юлия Харитон